Europe Dataset

Доллингер и Де Росси разоблачили этот современный скандал. Прежде всего, Ипполит не утверждает, что Каллист по собственной вине потерял деньги, хранившиеся у него. Он, очевидно, спрыгнул с судна, чтобы спастись, а не покончить с собой. То, что Карпофор, христианин, предал раба-христианина ужасному наказанию – пистринуму, – не говорит в пользу характера его хозяина. Заступничество христиан за Каллиста говорит в его пользу. Абсурдно предполагать, что он навлек на себя смерть, напав на синагогу; очевидно, что он потребовал от еврейских ростовщиков вернуть ему долг, причём с некоторым риском для себя. Заявление Карпофора о том, что Каллист не был христианином, было возмутительным и ложным. Сам Ипполит показывает, что Каллист был отправлен в рудники именно как христианин, а следовательно, как исповедник, и что именно как христианин он был освобождён. Если папа Виктор назначил Каллисту ежемесячную пенсию, то не стоит предполагать, что тот сожалел о его освобождении. Маловероятно, что Зефирин был невежественным и подлым. Каллист вряд ли смог бы достичь таких высот без значительных талантов, а мстительный дух Ипполита и его несовершенное богословие Каллисту больше, чем ученому ученику Иринея.

Ипполит и Тертуллиан оспаривают ортодоксальность Каллиста на том основании, что в известном эдикте он даровал Причастие после должного покаяния тем, кто совершил прелюбодеяние и блуд. Очевидно, что Каллист основывал свой указ на праве связывать и разрешать, дарованном Петру, его преемникам и всем, кто находился в общении с ними: «Что касается твоего решения, — восклицает монтанист Тертуллиан, — я спрашиваю, откуда ты присваиваешь себе это право Церкви? Если Список стран по электронной почте Господь сказал Петру: «На сем камне Я создам Церковь Мою, дам тебе ключи Царства Небесного», или что всё, что связано или разрешено на земле, будет связано или разрешено на небесах, — то ты полагаешь, что это право связывать и разрешать передано и тебе, то есть каждой Церкви, находящейся в общении с Церковью Петра (ad omnem ecclesiam Petri propinquam, т.е. Petri ecclesiae propinquam), кто ты, разрушающий и извращающий явное намерение Господа, который даровал его Петру лично и одному?» (De Pudicitia, XXI). Эдикт был приказом всей Церкви (ib., i): «Я слышу, что был опубликован эдикт, и притом императивный; епископ епископов, то есть Pontifex Maximus, провозглашает: Я отпускаю преступления прелюбодеяния и блуда тем, кто покаялся». Несомненно, Ипполит и Тертуллиан придерживались предполагаемого обычая более ранних времён, и папа, декретировавший смягчение, рассматривался как введение нового закона. В этом отношении нет необходимости оправдывать Каллиста. Другие претензии к Ипполиту заключаются в том, что Каллист не подвергал обращённых из ереси публичному покаянию за грехи, совершённые вне Церкви (такая мягкость была обычной во времена святого Августина); что он принял в свою «школу» (то есть Католическую Церковь) тех, кого Ипполит отлучил от «Церкви» (то есть от своей собственной секты); что он заявил, что смертный грех не является («всегда», как мы можем добавить) достаточным основанием для низложения епископа. Тертуллиан (De Exhort. Castitatis, vii) с осуждением отзывается о епископах, состоявших в браке более одного раза, а Ипполит обвиняет Каллиста в том, что он первым допустил это, вопреки правилу святого Павла. Но на Востоке браки до крещения не засчитывались, и в любом случае этот закон – тот, от которого папа может отступить в случае необходимости. Каллист снова разрешил низшему духовенству жениться и разрешил знатным дамам выходить замуж за людей низкого происхождения и рабов, что по римскому праву было запрещено; таким образом, он дал повод для детоубийства. Здесь Каллист снова справедливо настаивал на различии между церковным законом о браке и гражданским правом, которому всегда учили последующие века. Ипполит также утверждал, что повторное крещение (еретиков) впервые было совершено во времена Каллиста, но он не утверждает, что Каллист несёт за это ответственность. В целом, очевидно, что Католическая церковь поддерживает Каллиста в его борьбе против раскольника Ипполита и еретика Тертуллиана. Ни слова не сказано ни против личности Каллиста с момента его назначения, ни против законности его избрания.